Познакомьтесь с Larry_L, которая была участницей встречи фанклуба Дэвида Боуи с музыкантом, когда он приезжал в Москву с концертом в 1996. Она расскажет нам об этом событии.

В Москве в 1995 году собрались около 15 активных людей, в основном студенты. И организовали фанклуб. Начали издавать свой печатный маленький журнал. Печатали для желающих фото и записывали видео и аудио кассеты. У меня есть их первая рекламка, которую они рассылали, когда организовались. Кто-то из моих друзей по переписке был знаком с одним из людей, у которых возникла идея организации клуба. И он через моего знакомого узнавал наши адреса, а мы уже давали адреса следующих, если они сами были согласны, чтобы их адреса передавали. Вся эта переписка шла очень долго, по два-три месяца. А потом из Москвы нам пришли их первые рекламки. Но там изначально было платно. В 1995 году ежегодный членский сбор - 45 000 руб, по меркам нынешних цен - примерно 1000 руб. Но мало кто мог потянуть. Поэтому и получали московские журналы на несколько человек.

Я еще весьма дикими путями добралась до немецкого фанклуба, который издавал журнал на английском и немецком. Получала пару лет журналы на англ. Потом связь прервалась, были проблемы с пересылкой за рубеж. В Москве, вероятно, таких проблем не было, но не в провинции. Из нестоличного фандомного народу я одна получала что-то оттуда, а потом насиловала ксерокс. У меня даже скидки в одном фотоателье на ксерокопирование были, личные - за объем. Печатные московские журналы выписывали на несколько человек сразу.

В общем, в 1995 году организовался клуб, не прошло и года, как на нас свалилось счастье!!! Боуи едет в Москву! Билеты на концерт по цене превышали цены на проезд до Москвы в несколько раз. Клуб организовывал покупку билетов. В апреле 1996 стало известно, что Боуи точно едет. Дает один концерт во Дворце съездов. Со 2 мая началёась продажа билетов. 10 мая мы все, кто хотел и мог, уже имели билеты. Уговаривали остальных.

Концерт был назначен на 18 июня, мы трое приехали в ночь с 17 на 18-ое, встретились на вокзале. Кто-то прибывал раньше, кто-то позже, кто-то на другие вокзалы. Мою подругу Катерину из Пятигорска (я оттуда родом) под конвоем привез отец (декан Пятигорского иняза, йог и очень строгий дядька), нам удалось только помахать друг другу руками с разных платформ, и он ее утащил.

Очень хотелось со многими встретиться, но не удалось. В общем, я осталась одна. Еле дозвонилась до подмосковных девчонок, они были удивлены, но меня приютили. Я очень нервничала, т.к. не могла дозвониться ни до кого из клуба, все телефоны были заняты.

Девчата, приютившие меня, заканчивали 11 класс, и на завтра (т.е. в день концерта) должны были сдавать экзамен. Но мы все равно проболтали всю ночь. А в 6 утра позвонила одна из клубовских организаторов и сказала, что в 13.00, может быть, удастся организовать встречу с Д.Б.
Из-за этих организаторских работ у них у всех были заняты телефоны. Встреча была назначена у Палас-отеля в 12.00. Я тут же вызвонила всех, кого смогла. Что удивительно, девчата, у которых я ночевала, отреагировали на возможность встречи с Д.Б. резко отрицательно, мол, мы не такие, чтобы под окнами гостиницы орать и слюни пускать.
В общем, они отправились в школу, а я часов в 9 утра вышла на улицу в подмосковном городке (названия которого, увы, уже не помню, его, кстати, переименовали с тех пор). Добралась до вокзала, этот путь я помнила с ночи. Выяснила, что электричек на Москву не будет до 15.00. Жалостливая бабулька с семечками сказала, что на противоположной стороне городка вроде бы ходят автобусы на другую станцию электрички, где может быть что-то и пройдет, например, поезд. Так что я отправилась в обратном направлении по сонным чистеньким ровненьким улицам туда, куда махнула рукой бабулька. Верите, пока шла, ни одного человека не встретила. Выхожу в чисто поле - домов нет, дорога и будочка остановки. И птички поют. И я на этой остановке стою и размышляю о собственной вменяемости. Время - 10.30... В 11.05 приходит автобус, набитый "до крыши и выше".

Утрамбовываюсь в него, и только минут через 10 начинаю выяснять у окружающих локтевладельцев, куда же я еду. Оказывается - не туда, но тоже к станции электрички. Меня берет на поруки тетка с кошелками. Я помогаю ей тащить кошелки, а она мне - не запутаться в переходах на станции. Выдавливаемся из автобуса, как паста из тюбика, и куда-то бежим. Глазастая тетка увидела подходивший на дальний перрон поезд. Меня в итоге проводник взял, а ее с кошелками не пустили.

В 12.30 я была на трех вокзалах. Достала всех прохожих, охранников и диспетчеров в метро, пытаясь узнать, где же Палас отель в Москве. Потом-то я узнала, что его незадолго до того переименовали, но новые названия были у многих гостиниц. И люди давали совершенно разные рекомендации. Выбрала наиболее часто встречающийся вариант, поехала на Белорусскую (кажется). Кстати, вариант был неверный. У москвичей свое представление об описании пути: как выйдешь из метро, сразу увидишь остановку троллейбуса, и езжай пару остановок. Я вышла, и увидела... восьмисторонний перекресток... Но язык и до Киева доведет...

Правда, по дороге меня чуть не задавили, только босоножку порвала... Да, и дождь начался и кончился. Я была в чем-то белом изначально. А после десятка перебежек через дороги стала в крупный серый горох, но это уже нюансы. В итоге, в 13.00 ровно очередной схваченный мною за рукав прохожий (см. Стенли в "Fluff Daddy") ткнул пальцем за угол ближайшего здания и я увидела долгожданные лица девчат. Я не успела даже познакомиться с новыми для меня людьми, как начались события. Оказывается, идея встречи была обговорена с секретарем Д.Б. только вчерне и окончательного положительного ответа не было, и место и время родились внутри самого клуба (типа: испорченный телефон). Очень мало народу знали о встрече. Всего нас было 18 душ, даже большинство москвичей отсутствовали. Из иногородних - только те, кому сообщила я. Ребята собрались у гостиницы еще в 10-11 часов, и с тех пор велись еще какие-то переговоры с секретарем Д.Б. Встреча назначалась, отменялась, снова назначалась... Я пропустила все эти перепетии, пытаясь добраться до Паласа. Народ был уже при последнем издыхании, с издерганными нервами. Но, видно, я успела в последний момент. Боуи решил все-таки с нами встретиться. В России он был не в первый раз, но выступал здесь впервые, может, ему просто любопытно было на нас посмотреть.

Появилась секретарь Д.Б., поахала, глядя на заморенных нас...
Убежала.
Появился молодой улыбчивый крепкий (слегка голубоватый) парень в черной кепочке и джинсовой рубашке - бодигард Д.Б. Посчитал нас по головам, дважды сбивался.
Убежал.
Опять появилась секретарь.
Пошушукалась с кем-то из клубовских организаторов.
Поулыбалась, убежала (кстати, вспомнила ее имя - Коко Швабб, она с Боуи еще с начала 70-х, у меня есть видео 72-го года, где она с ним еще будучи молоденькой хиппующей девчонкой).

Опять бодигард, на этот раз трижды повторил нам правила поведения в гостинице - проходить по 6 человек, не верещать, говорить по очереди, руками не лапать и т.д. и т.п.
Явления секретаря и бодигарда повторились еще пару раз, прежде чем бодигард начал отсчитывать первую шестерку.

Отобрал и увел первых. Минут десять ничего не происходило. Мы, оставшиеся, решили уже, что чего-то недопоняли и пустят всего шесть человек. Но бодигард вернулся за следующей шестеркой. Отсчитывая головы, он так смешно повторял: Six, six, only six. Так что когда он вернулся за последней шестеркой, мы уже сами начали верещать: six, six... Прохожие нервно оборачивались на наши вопли и видели кучку мелких девчонок, прыгающих вокруг здоровенного парня, который задумчиво машет над их головами руками. Коридоры, лифт, опять коридоры... Маленький одноместный номер.

Не меньше половины площади номера занимала огромная кровать. Ребята заняли все свободное место по ее периметру. Тихо шушукаются. Кто-то уже в курсе, что это номер бодигарда, что Д.Б. в этой же гостинице, но выше этажом, что на встречу с фанами выделен час времени и т.д. Появляется Коко Швабб, в десятый уже раз нам объясняют правила. Говорит, что Дэйв очень занят, в Москве только на два дня, отменил почти все намеченные встречи, что-то менялось в последний момент в планах, но решил встретиться с фанами, когда увидел нас из окна… (может, это и рекламная лирика, но было приятно). Приходит бодигард: о боже, опять правила… На этот раз требует перевести для тех, кто не знает английского, даже сам пытается объясниться жестами, и не успокаивается, пока каждый не сказал Yes. Фотографировать можно только ровно минуту в начале, руками не трогать, говорить по очереди. Не шуметь сильно, просить автографы только если Дэйв сам предложит… В общем, английские формулировки правил выучили даже те, кто не знал ни слова по англицки.

И наконец…

Когда он вошел в номер, первая мысль у всех была одна - неужели этот небольшой в общем-то человек - это все то, что мы знаем!!!? Неужели это все он? Он занимает совсем небольшой объем (особенно по сравнению со стоящим рядом бодигардом и нашей толпой), но сколько же пространства, времени, событий, наших мыслей и чувств в нем спрессовано!

Худощавый, подвижный, улыбающийся, с непривычными для нас короткими пронзительно рыжими волосами, посвежевший и вообще выглядящий очень бодро и подтянуто, в джинсах и такой же рубашке.

Те, кто имели фотоаппараты, щелкали без остановки. Как они потом говорили – не понимая, что делают, и что снимают, и снимают ли вообще… Дэйв прошел сквозь нас, занял единственное в номере кресло у окна в углу. Бодигард развалился на кровати, цепко наблюдая на нами…

Сначала все растерянно молчали. Потом один из клубовских мальчишек очнулся и заговорил (увы, речь Дэйва я еще понимала, а вот этого парня – нет, слишком быстро и невнятно). Посыпались вопросы, стандартные (о планах, как ему понравилась Москва; что, на его взгляд, изменилось с его прошлого визита (1974г), какие песни будут на концерте), и не очень стандартные..

Ребята немножко завалили Дэвида подарками и сувенирами: путеводитель по архитектуре Москвы, альбом портретов русских женщин (кто-то слышал, что ему это интересно, оказалось, и правда интересно), несколько выпусков клубного журнала… Многие дарили еще какие-то мелочи лично от себя: открытки, статуэтки… Завалили всю тумбочку и колени Дэйва.

Нашлось несколько человек, достаточно бойко говорящих по-английски, остальные слушали, вставляли в меру сил свои фразы. Тем, кто не мог сказать ни слова, переводили другие…

Стоящие в заднем ряду продолжали из-под полы фотографировать. Бодигард старался выглядеть сурово, грозил пальцем и периодически хватал кого-нибудь за руку. Мы мило улыбались, извинялись и продолжали подпольную деятельность. Которая в конце-концов была замечена и Дэйвом. Его реакция была для нас полной неожиданностью: он хитро усмехнулся и со словами: "I can play this game" достал из нагрудного кармана фотоаппаратик чуть больше спичечной коробки - щелк!

В течении нескольких минут я разрывалась между желанием участвовать в разговоре и просто смотреть происходящее (как немое кино). В итоге, делала это попеременно. Так что часть беседы я узнала только позже, из рассказов других.

Дэйва интересовало, чем именно занимается клуб, удивило то, что кое-кто из нас из других городов... Рассказывал о турне, фанах в других странах, своих планах (немножко), спрашивал, что дословно говорилось по нашему ТВ о предстоящем концерте и о нем…

Потом было массовое сумасшествие при получении автографов, не у всех были фото, тут же в задних рядах делились имеющимся, менялись, проталкивались вперед, пытались что-то сказать, пошутить…

Дэйв пытался подписать все фото поименно: for имярек от… С этим тоже было много смеха, т.к. спеллинг имен воспроизводили хором и все по-разному. Например, в моем имени в результате вместо положенных 4 букв образовалось 8 (которые можно ясно различить, плюс плохоразличимые), кажется, гласные перебрали вообще все, причем Дэйв принимал в этом звукотворчестве активное участие, перебирая знакомые ему созвучные имена и со смехом гадая: "Уй" - это кому-то в задних рядах отдавили ногу, или это новый звук в англ.языке.

Вряд ли кто-то из нас следил за временем, но чувствовалось, что дело идет к концу.

В массах родилась мысль попросить Дэйва исполнить на концерте песню специально для нас. Шепотом было проведено голосование. В итоге выдвинутый вперед представитель озвучил нашу просьбу: My death (1973). Дэйв аж сбился с речи и опешил, было от чего: и от нашей наглости, и песня малоизвестная… Начал вежливо объяснять, что программа установлена заранее, изменить нельзя и т.д. и т.п.

Посмотрел на наши вытянувшиеся мордочки, пошептался с бодигардом, тот куда-то шустро убежал.

Стали потихоньку прощаться. Точнее, Коко объявила, что Дэйву пора, тот покивал, а мы с самым невинным видом затягивали момент прощания, сочиняя какие-то невразумительные вопросы и пожелания. Долго это, увы, не продлилось. Коко решительно раздвинула наше скопище, выудила Дэйва и нацелила его к двери, мы обреченно расступились.

Когда Дэйв почти дошел до дверей, навстречу ему из коридора вбежал бодигард. Дэйв резко развернулся к нам, начав что-то говорить. Но ему не суждено было это сделать с первой попытки, т.к. народ, потянувшийся вслед за Дэйвом к выходу, остановился не сразу, кто-то налетел на меня, стоявшую в том момент ближе всех к двери… В общем, меня аккуратно впечатали лбом в грудь Дэйва, прижали и так зафиксировали. (за спиной Дэйва – бодигард, которому вообще некуда деваться, т.к. он аккуратно закрыл за собой дверь). Через несколько секунд все тела приняли более-менее нормальное распределение по имеющемуся объему номера, Дэйв продолжил говорить что-то прощально-жизнеутверждающее, а я только радостно краснела в 15 см. от его рубашки, изображая полную невиновность: я тут ни при чем и вообще-то руками никого не трогала (см. правила), а лбом не считается…

Оказалось, попутно кто-то пожаловался Коко на дороговизну билетов, особенно по сравнению со студенческими кошельками… Вот Дэйв и решил напоследок наделить присутствующий билетами. Может, это и не особо добропорядочно, но у меня с тех пор хранится 2 билета (фигу я дала контролеру при входе в зал надорвать хоть уголок!).

А когда выбрались из гостиницы, совершенно ошалевшие и делились впечатлениями, общий выдох был - Рыыыыыыыыыженькииииий!

Другие мысли вернулись только где-то через полчаса, да и то только после пары пива.

Но впереди было еще пол-дня, этого незабываемого дня - и сам концерт! После дождя выглянуло солнышко, головы кружились. Губы сами растягивались в эйфорических улыбках. Активисты клуба очнулись раньше всех - им еще предстояло много дел: переговорить со всеми, кто имел фотоаппараты, собрать и проявить пленки, оповестить тех, кому не посчастливилось вовремя узнать о встрече и попасть на нее, встретить еще кого-то из приезжающих.

Люди потихоньку рассасывались, остались только беззаботные мы: моя подруга из Пятигорска (которой наконец-то удалось сбежать из-под опеки отца), я и двое девчат, присоединившихся к нам. Честно говоря, я плохо помню, чем мы занимались дальше. Говорили, говорили, бродили по улицам, даже не представляю, по каким. Мы просто шли куда глаза глядят и не могли остановиться, эмоции требовали выхода через движение.

А вечером в 19.00 был концерт.

Хотя в кассах билеты исчезли уже давно, но в переходах повсюду стояли перекупщики и продавали билеты из-под полы - первый неприятный сюрприз этого вечера.

На входе досматривали сумки и строго следили, чтобы каждый мог пройти только в свою часть зала. Нас разделили, у большинства были билеты на балконы, у некоторых - в глубине партера под балконами.

В отличии от привычной нам всем теперь обстановки на концертах рок-музыкантов, в фойе почти не было ни групп жизнерадостной молодежи, ни продажи сопутствующих приятных мелочей (плакатов, футболок, значков и т.д.). Разделенная с друзьями в такой непривычной пустоте, я чувствовала себя несколько не в своей тарелке. На глаза постоянно попадались люди с выражением лиц, до крайности противоречившим моему внутреннему состоянию: холеные, высокомерные, скучающие. Позже мне объяснили, что посетить явление Боуи в Москве было делом престижа для отечественного бомонда. Чтобы назавтра где-нибудь скучающим тоном упомянуть между делом: да я вот вчера на Боуи ходил, позавчера - на экспрессионистов...

В зале между рядами ходили подтянутые серьезные молодые люди, строго следившие, чтоб никто не прошел к сцене ближе ряда, определенного его билетом.

Наконец ожидание закончилось, зазвучала музыка, в зале погас свет и с небольшим опозданием концерт начался.

Сначала я даже не поняла, что за песня звучит. Настолько живое исполнение отличалось от студийных записей. Описывать поток эмоций - гиблое занятие (только что переслушала подпольную аудиозапись концерта, и то мурашки по коже бегают. Хотя казалось бы, больше 10 лет прошло).

На сцене - яркий свет, в зале темнота. Со сцены видно только несколько первых рядов. А там - упитанные, не особо блещущие умом физиономии, сотовые периодически звонят (тогда наличие сотового тоже было признаком статуса), кое-где пустые места. В первом ряду по центру сидела пожилая матрона в бриллиантах с дитем лет семи, которое безостановочно пожирало чипсы из пакетов. Где-то в середине концерта эта парочка просто встала и через весь зал пошла к выходу. В общем, нетрудно представить впечатления Дэйва от приема, с учетом, что партер считал, что хлопать - это ниже их достоинства, а вопли и аплодисменты с балкона до сцены долетали в очень жидком виде.

Многие фаны пытались пробраться в течении концерта с балкона в партер, но не всем это удалось, так как охраны было, кажется, даже больше, чем фанов. Мне посчастливилось не только попасть в партер, но и, пересаживаясь с одного места на другое, добраться аж до четвертого ряда. Учитывая мое плохое зрение, это было очень кстати.

Здесь невозможно не упомянуть нескольких активистов клуба, которые вели любительскую съемку концерта откуда-то с балкона. Можно сказать, что они практически жертвовали собственными интересами ради остальных фанов, тех, кому не удалось приехать в Москву. За что им огромная благодарность и от меня лично (я позже получила эту запись), и, думаю, от всех фанов Д.Б. Ведь съемка была строжайше запрещена, поэтому ради безопасности они сидели на балконе, снимая из открытой сумки, лишив себя возможности не только увидеть сцену и Дэйва вблизи, но и даже выплеснуть вслух свой восторг от происходящего. Если бы их засекли, технику бы конфисковали, а их самих выставили из зала. Один из фанов, пробираясь тайными тропами с балкона в партер, видел, как такое произошло с менее удачливыми.

Кстати, позже выяснилось, что не только любительская, но и официальная съемка концерта была запрещена. Так что наши телеканалы в отчетах о событии имели возможность показать зрителям только первые две песни концерта (разрешенные для съемки в качестве рекламы альбома OutSide, в рамках которой проходило турне). Звучала музыка, новые и старые песни. На сцене был Дэйв, и все остальное в этом мире терялось где-то на окраинах сознания.

Время концерта шло к концу.

И вдруг:

"Я думаю, что то, что я вижу здесь (показывает в освещенные первые ряды) - это мамаши и папаши, а те, для кого происходит все это - где-то там в темноте. Вы просили, и эта песня - для вас."

(Увы, я не могу воспроизвести слова Дэйва дословно по-английски, на записи очень плохое качество в этом месте, так как практически с первым его словом начался повальный визг, кажется, даже мой).

И зазвучало вступление к нашей песне.

Песня 1973 года звучала в обработке под Outside (это очень непривычно, как "В лесу родилась елочка" в исполнении, допустим, Rammstein), другие инструменты и музыканты (которые, вполне возможно, никогда не исполняли эту вещь). Несколько секунд вообще звучал случайный набор звуков, но затем они сыгрались. И это была наша песня. Именно для нас!

Все зло на абсурдность, неуместность многих лиц в этом зале, обида за Дэйва куда-то исчезли. Он прекрасно понимал, что мы - это мы (а они - это лишь они).

Когда прозвучал последний аккорд и Дэйв ушел со сцены, я обнаружила себя стоящей в проходе у самой сцены. Как я туда попала, до сих пор не знаю. (и ведь даже охрана как-то пропустила).

Зажегся свет. Партер шумно вставал с мест и с облегчением покидал зал (они побывали здесь, отсидели). Появились знакомые лица фанов. Каждый что-то говорил, обрывки впечатлений, эмоции, попытки узнать еще что-нибудь. Знакомились те, кто еще не знал друг друга. Нас было в этом зале совсем немного, может быть, человек 40, раскиданных по разным рядам и уровням. Теперь в пустом зале было особенно остро видно, какую малую часть от зрителей мы составляли. Но мы все-таки были!

В качестве маленького прощального сюрприза из-за сцены вышел некто (потом я узнала, что это был Стивен Паффорд, издатель лондонского фэнзина "Crankin Out") и раздал всем желающим красочные рекламки своего журнала. А дальше появились пропавшие было охранники и вытолкали всех оставшихся взашей (я не шучу) из зала.

Ребята расходились по своим делам. Кому-то надо было успеть домой. Активисты клуба исчезли раньше всех - проверять качество получившегося видео, печатать фотографии для тех, кто уже завтра уезжает. Мне тоже надо было спешить в надежде как-нибудь вернуться на ночевку в подмосковье.

Утром московские клубовцы отправились в аэропорт провожать Дэйва, но кажется, им это не удалось, т.к. он улетел на час раньше намеченных 7.00 утра. А я бегала по ребятам в попытках собрать что-то из видео и фото, чтобы затем, вернувшись домой, поделиться с теми, кто не смог быть в этом знаменательный день в Москве. Мне удалось еще раз повидаться с пятигорской подругой (на этот раз под чутким присмотром ее отца), и мы по-сестрински поделили списки наших респондентов - кто кому будет писать о всем произошедшем.

А потом был опять поезд, я приехала домой, а там - и пальцы с кровавыми мозолями от ручки, и толстенные конверты, с новой силой забегавшие по стране (и оголодавший муж, пытающийся сам себе что-нибудь сварганить на ужин, и с осуждением глядящий в мои невинно-маньячные глазки).

Через несколько недель из новостей мы узнали, что Дэйв был крайне недоволен приемом в России, и обещал никогда больше сюда не приезжать. И ведь держит свое слово до сих пор! Так что "тот день не повторится никогда", хотя, как говорится "надежда умирает последней".